новости телевидения

С 23 по 26 января в 23:00 смотрите на телеканале "Россия-Культура" продолжение авторской программы литературоведа Бенедикта Сарнова "Сталин и писатели", основанной на его одноимённой книге-исследовании.

Программа "Сталин и писатели" (23-26 января, 23:00) – это рассказ о взаимоотношениях Сталина и выдающихся литераторов 1920-1930-х годов, о трагических последствиях вмешательства власти в жизнь творческих людей. Для Сталина литература и искусство являлись важной частью общественно-политической жизни страны, у него были свои, прагматические задачи – создать управляемую литературу. Но и у многих литераторов задачи были тоже вполне прагматические. "Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить и в подлости осанку благородства", – призывал когда-то Александр Пушкин. Но льстецам, как правило, это никогда не удавалось.

Первые два фильма "Сталин и писатели. Алексей Толстой" (23-24 января, 23:00) посвящены писателю, которому пришлось расплатиться талантом за попытки примирить авторское "я" с "политической необходимостью".

Однажды после просмотра спектакля "На дыбе" по одноимённой пьесе Алексея Толстого Иосиф Виссарионович Сталин заметил: "Прекрасная пьеса, прекрасный спектакль! У меня только одно замечание – Пётр I выведен, пожалуй, недостаточно героически, как этого бы хотелось и как бы это соответствовало исторической правде…". Для Алексея Толстого это было руководством к действию. Через два года появился второй, исправленный вариант пьесы, а через 5 лет – ещё один, который тут же поставили несколько театров. "Сталинский заказ сделать Петра более героическим был выполнен писателем даже с некоторым превышением, но как бы он ни старался, получилось не высокохудожественно, а плоско, ходульно, сусально и фальшиво, – рассказывает Бенедикт Сарнов. – А всё потому, что Алексей Николаевич был писатель особого склада – органического таланта и органического дарования. Он писал и умел писать только нутром. И когда он был искренен, у него получалось не просто хорошо, а волшебно, изумительно. А когда он выполнял заказ, контраст между лучшими его вещами и этими заказными был настолько поразителен, даже не верится, что это та же рука, тот же писатель. Но что удивительно – в другом, главном своем сочинении о Петре, большом романе "Пётр I", удостоенном, кстати, Сталинской премии 1-й степени, выполняя по сути тот же сталинский заказ, Толстой сумел сохранить всю мощь, всю силу своего редкостного художественного дара". Случилось это по очень простой причине – концепция романа была ему заказана, но не навязана, она была ему близка. Но возникает вопрос – зачем Сталину понадобилась фигура Петра Великого?

"Поворот от революционной идеологии к государственной, державной, обозначенной к середине 1930-х годов заметками Сталина, Кирова и Жданова на учебнике русской истории, осуществить было непросто, – говорит Сарнов. – На это у Сталина ушло ни много ни мало – 15 лет. Пётр – первый русский царь-император, основатель великой Российской империи – был очень удобной фигурой для такого идеологического поворота. Во-первых, с его именем легче всего связывалась имперская идеология. Во-вторых, Пётр был тоже своего рода революционером, бунтарём. Этот идеологический поворот "рабоче-крестьянский граф" Алексей Николаевич Толстой осознал очень быстро. По мнению автора фильма, Толстому удалось провести явную параллель между Петром Великим и Иосифом Виссарионовичем. И хотя Сталин заявлял, что "всякая историческая параллель рискованна, данная параллель бессмысленна", рискованной она, конечно, была, но отнюдь не бессмысленной, и возникала неоднократно. В романе было много прямых перекличек с современностью: типичные сталинские схемы и методы, тот же принцип ведения дел и расследования политических процессов. Еще более прямая аналогия прослеживается между экономическими преобразованиями Петра и сталинской индустриализацией. Это не могло не прийтись по душе Сталину, потому что укрепляло его позицию. Толстой, при всех неоспоримых художественных достоинствах романа, создал, безусловно, сталинистское произведение.

О личных взаимоотношениях Сталина с Толстым ходило много анекдотов. Вождь ему всё прощал. Толстой нужен был ему не только как автор повести "Хлеб", прославляющей Сталина и его роль в Гражданской войне, не только как создатель "Петра I", но и как "великий писатель земли советской", как назвал его однажды Молотов, перефразировав знаменитую фразу Тургенева "Лев Толстой – великий писатель земли русской". "Сталин был очень озабочен тем, чтобы витрина государства выглядела респектабельно, красиво в глазах мирового общественного мнения, и, конечно, советская литература должна была быть на уровне самых высших достижений в современной мировой литературе, – рассказывает Сарнов. – Советским вождям очень импонировало, что в их распоряжении есть граф Толстой. Это укрепляло их самих и окружающих, что они и сами настоящие, не самозванцы какие-нибудь, и Толстой у них настоящий… Всё это не могло не вскружить голову Алексею Толстому, ведь он был человек очень плотский, любил сладко и вкусно жить. Встретившись в Париже с Буниным, заманивая его вернуться на родину, хвастался, что у него два автомобиля, а коллекция трубок лучше, чем у английского короля. Это было не только хвастовство, но и соответствовало его тогдашней практике". Тут нельзя не вспомнить гениальные слова Пушкина: "Беда стране, где раб и льстец / Одни приближены к престолу, / А небом избранный певец / Молчит, потупив очи долу". Алексей Николаевич, безусловно, пришелся ко двору советской власти. "Он не только был приближен к престолу, но и вел себя как раб и льстец, – продолжает Сарнов. – И конечно, это не могло не отразиться на состоянии его художественного дара. Но стоило ему хоть ненадолго вернуться к своему любимому детищу, к роману о Петре (а возвращался он к нему постоянно до самой смерти, жизнь его и оборвалась на главах из этого романа), и утраченный, растраченный на пустяки, на халтуру и подхалимство художественный дар, наливался соками новой жизни и перед нами был прежний Толстой во всем обаянии и сочности его редкостного художественного дарования".

Следующие два фильма "Сталин и писатели. Борис Пильняк" (25-26 января, 23:00) рассказывают о судьбе писателя, для которого откровенность художника, которую он позволил себе в "Повести непогашенной луны", оказалась смертоносной.

В 1926 году в журнале "Новый мир" вышла "Повесть непогашенной луны" очень известного тогда писателя Бориса Пильняка, где тот прозрачно намекал, что смерть наркома Фрунзе на операционном столе была срежиссирована Сталиным. Подлинные имена главных действующих лиц не назывались, но ни у кого не оставалось ни малейших сомнений насчёт того, о ком и о чём идет речь. Разъясняющее предисловие Пильняка для особо непонятливых и посвящение ближайшему другу Фрунзе – издателю Воронцову отметали последние сомнения. Хотя большая часть тиража была изъята, а Пильняка на год вычеркнули из списков сотрудников журналов, можно сказать, что в тот раз писатель отделался лёгким испугом. Сталин уже тогда мог прибегнуть к силовому решению, но он этого делать не стал. Он решил сделать вид, что появлению этой скандальной повести он не придаёт особого значения. В интересах Сталина было не раздувать этот скандал, а как можно скорее его погасить. Он был очень осторожен, на Пильняка у него были ещё свои виды…

Спустя несколько лет с Пильняком разыгралась ещё одна драма. Он оказался в эпицентре нового скандала. На Западе вышло произведение Пильняка "Красное дерево", идейное содержание которого вызвало бурю негодования в советских официозных литературных кругах. Была развязана грандиозная идеологическая кампания, ставшая первой ласточкой, когда писателей прорабатывала не только писательская общественность, но и вся страна. Газеты пестрели заголовками: "Советская общественность против пильняковщины", "Вылазки классового врага в литературе", "Об антисоветском поступке Б. Пильняка", "Уроки пильняковщины", "Против пильняковщины и примиренчества с ней". Казалось бы, отношение к Пильняку у Сталина должно быть резко отрицательное, он должен его ненавидеть… Однако через год Сталин охотно выпустил Пильняка по его просьбе за границу, хотя тогда не выпускали многих писателей, которые находились в фаворе у власти. Неожиданная милость Сталина в разрешении заграничной командировки, да и другие формы "заботливости" вызывали большое удивление в литературных и политических кругах. На что Сталин говорил: "Он нам нужен не только как литератор...". И действительно почти каждый год Пильняк ездил за границу. Зачем же он был нужен Сталину? "Разгадка в первом письме Бориса Пильняка Сталину, в котором он достаточно прямо и откровенно предлагал себя на роль "агента влияния", а Сталин, в свою очередь, этим предложением заинтересовался и решил его использовать", – рассказывает Бенедикт Сарнов. Пильняк, с одной стороны, должен был выступать в роли "мальчика" для показательных идеологических порок, с другой, выполнять конфиденциальные поручения за рубежом. Надо отметить, что в эту свою роль "агента влияния" Пильняк так вжился, что стал её играть не только за границей, но даже и внутри страны, и что самое поразительное – в отношениях с ближайшими своими друзьями. А ведь Пильняк был одним из самых близких друзей Бориса Пастернака, даже долго жил в его квартире, когда тот находился за границей…

Финал этой истории вполне закономерен. Есть такая испанская пословица: "Месть – это такое блюдо, которое надо подавать холодным". Может быть, Сталин и не знал эту пословицу, но руководствовался в своих действиях именно ею, вернее тем смыслом, который заложен в ней. "Иосиф Виссарионович никогда не торопился, он умел выждать, и мы можем с уверенностью утверждать – судьба Пильняка, трагическая развязка его жизни произошла именно в тот момент, когда Сталин прочёл его "Повесть непогашенной луны". Это подтверждается тем, что среди расстрельных списков, которые Сталин подписывал своим карандашом, есть и тот список, в котором фигурирует имя – Борис Пильняк".